Громко хрустнула под сапогом головешка. Рудин опустил глаза: на вездесущей рыжей пыли кто-то оставил отпечаток босой ноги. След был узким, судя по размерам – женским или детским.

«Вот те на!» – подумал Рудин и на всякий случай взвел курок револьвера.

– Ч-человек… – обратились к нему из-за скал. – Не… навредиш-ш-шь, ч-человек?

Говорил явно не Гаврила. И не матросы. Вообще, в первую секунду Рудин подумал об иностранце, плохо владеющем русским языком, но потом его проняло. Эта нечленораздельная речь, шипящее произношение… Рудин покрепче стиснул рукоять револьвера и крикнул, не сводя глаз с черных камней:

– Я не наврежу – клянусь! Выходи, кем бы ты ни был!

Они были низкорослыми, серокожими и четырехрукими.

Рудин перебросил револьвер в левую руку, а освободившейся правой меленько перекрестился.

Почти нагие, если не считать набедренных повязок. Вооруженные примитивными копьями с обсидиановыми наконечниками. Они нагрянули одновременно и со всех сторон.

Черные, лишенные белков глаза настороженно рассматривали человека. В свою очередь Рудин изучал чужепланетников. Когда-то доктор видел таких (издалека, правда), они показались ему дружелюбными. Наверное, потому что тогда чужепланетники не метили ему копьями под адамово яблоко.

Если судить строго, то и эти «многорукие» враждебности не выказывали. Просто жизнь на Марсе научила их уму-разуму. Теперь они не пускались в пляс при встрече с другим разумным существом, а брали его в кольцо, и только потом решали, что делать: проткнуть или все-таки сплясать?

Столкнувшись носом к носу с таинственными «многорукими», Рудин понял (с сожалением понял!), что между ними и людьми в биологическом смысле лежит пропасть, что земные рептилии им куда роднее, чем млекопитающие. Лица чужепланетников были вытянутыми, рты – маленькими, губы – тонкими, а носы – практически незаметными. Кожа влажно поблескивала и была чешуйчатой (самые крупные чешуйки покрывали плоские щеки). Один из «многоруких» встал вполоборота, и Рудин увидел, что у ящера имеется даже куцый хвост. Этот орган, скорее всего, был рудиментарным и походил на гузку ощипанной курицы.

«Многорукие» могли связать несколько слов по-русски – это дорогого стоило. До сих пор ни с кем из нелюдей не удавалось потолковать на равных. Свинорылые и прочие «друзья по несчастью» либо не понимали, либо не хотели понимать того, что с ними пытаются найти общий язык.

– Это вы развели костры? – спросил Рудин, пытливо заглядывая то в одно нечеловеческое лицо, то в другое. Лица были похожи друг на друга как две капли воды. По крайней мере, наметанный рудинский глаз отличий не находил.

– Мы… з-з-звали… – ответил ему один из чужепланетников. Доктор не смог определить кто, потому что они говорили, почти не разжимая губ.

– И что же вам нужно? – спросил Рудин, пряча револьвер в глубокий карман тужурки. – Уберите копья! Я же сказал, что не наврежу. Я – один, а вас – вот сколько!

– Люди… обещ-щ-щать… помощ-щ-щь…

– Ладно… Помочь всегда рад. Но уберите копья – я же вас просил!

– Идем! – Рудина аккуратно кольнули наконечником в плечо. – Идем… туда!

– А вы… гм… друзья мои, вред не причините, а? Больно уж копья у вас острые! – Он осторожно протянул руку и оттолкнул наконечник, зацепившийся за ткань тужурки.

«Многорукие» зашептались на своем наречии. Реплики были быстрыми, отрывистыми и, само собой, абсолютно непонятными.

– Так не пойдет, любезные! – Рудин улыбнулся, не разжимая губ; шепот сейчас же прекратился. – Невежливо с вашей стороны, любезные! Будьте добры, переводите для меня, если уж показали, что владеете нашим языком…

– Мы не навредим, – сказал ему один из чужепланетников; на сей раз Рудин уловил движение губ.

– Нет страх-х-ха, – просипел второй ящер и сунул озадаченному доктору в руку древко своего копья.

– Идем туда! – повторил третий и дернул доктора за рукав.

Рудин еще больше удивился.

– Какие мы все умные! Царица Небесная! – Он снова перекрестился. – Кто же вас так хорошо выучил?

– Люди… друз-з-зья… – прошипели у него за спиной.

– Идем туда! Показ-з-зать! – прозвучало сбоку.

– Важ-ж-жно!

– Ж-ж-жиз-з-знь!

Но доктор колебался. Друзья-люди могли быть вся– кими. Например, как Ипат и его живодёры.

– Вы точно не навредите? Если задумали меня слопать, пеняйте на себя! – он похлопал рукой по карману, оттянутому тяжестью револьвера. – Отравиться немудрено. Я все-таки с другой планеты…

– З-з-знаем! Пош-ш-шли!

* * *

Ева сидела, прижавшись к костлявому боку Шершня. Так было теплее обоим, и запах мускуса, который источало это существо, давно не казался ей противным.

Баронесса глядела, как ползет по равнине остроконечная тень горы-пирамиды. С высоты первой террасы (около ста футов) угадывались очертания каких-то прямоугольников, овалов и кругов, скрытых под слоем щебня, песка и пыли. Эти геометрические формы наводили на мысль о поглощенных пустыней площадях и о фундаментах стародавних строений. Некоторые формы были соединены плавными линиями ни то дорог, ни то каналов.

Шершень вдруг вздрогнул. Вскочил на лапы, грубо отпихнув от себя баронессу, выгнул спину, рыкнул гортанно и зло. Тени, прокравшиеся на террасу, обрели объем и плотность. Сверкнули штыки «мосинок», гулко застучали по базальту сапоги, – их владельцы больше не таились.

– Нет!!! – успела взвизгнуть Ева, и пальцы моряков (а явившиеся из тени носили форму военных моряков) замерли на спусковых крючках.

– Не смейте!!! – завопила баронесса, обвивая руками морщинистую шею Шершня. – Это – друг!

– Хороши у тебя друзья, мазелька! – бросил первый моряк, высокий и худой, словно жердь, верзила; он целился точно в лобастую голову «старика». – Уф! Сама хоть с ними ладишь?

Шершень оскалился, громко щелкнул зубами. Тускло звякнули вживленные в лопатки кольца.

– Черт! – в один голос ругнулись моряки. Попятились: сначала отступили двое, что стояли чуть позади, а затем этот – длинный и худой. Глядя в его смуглое, цыганское лицо, Ева вдруг поняла, кто перед ней.

– Боцман Гаврила? – спросила она, похлопывая ладонью по напряженной шее чужепланетника.

Моряк удивленно моргнул.

– Ну да. Гаврила. А ты-то кто будешь, мазелька?

Ева облегченно вздохнула.

– Ну, слава богу! – выпалила она. – Доктор Рудин тебя повсюду разыскивает!

Гаврила опустил винтовку. Двое моряков за его спиной переглянулись, убирать оружие они не спешили.

– А не врешь, мазелька? – хитро прищурился Гаврила.

– Назовешь еще раз меня мазелькой – покажу тебе, где раки зимуют!